喉头干涩，笔头沉重，想喝酒。白雪，白日，白首之冬；黑土，黑墨，黑棺椁。我又想起了你，一个春天的瞬间，留下的仍在失血。我又想起了你，踏过枯草，穿越冷原，站在河岸、脚下仿佛是自己苦涩的命，眼前是流水，水流，你的忘川。

Голос сух, кисть тяжела, вина хочу. Седой снег, седой день, седая зима. Чёрная слякоть, чёрные чернила, чёрная могила. --Я опять вспоминаю тебя, весенний миг, а остающиеся кровь ещё потеряют. Я тебя опять вспоминаю. По травам сохлым. Через холодное поле. Стою на берегу реки, под ногами словно моя горькая жизнь. Перед глазами текущая река, река текает -- Лета твоя.

（Исаак Левитан «Под вечным покоем», 1894)

“永远捕捉春天的瞬间。你别睡过日出与清晨，自然再丰富多彩不过彼时。你去画，要画得不见云雀、却闻歌声。”不知怎么，望着我学生的画作，我又想起我曾和他说过的这些话。是的，列维坦，我听见了，密林在凌乱的十字架边沙沙作响，教堂的钟声在湖面上回荡，在永恒的宁静之上、我又听见死者之声——葬礼，早夭，死于风华绝代，死于穷困潦倒——你没有画的、都画在你我命里。那天我又在公园长椅上醒来，望着云层从天这边淹来、云层下游云又往那边去，望着树枝如伸向天空的手臂，脸上胡子拉碴、脚下积雪未化，我就知道了。我人生仅剩漫长的冬天。

«Лови всегда весну, не просыпай солнечных восходов, раннего утра. Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши её так, чтобы жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно. » Почему-то, глядя на картины своего ученика, я вспомнил, что сказал ему. Да, Левитан, я слышу это: лес шелестит у неряшливых крестов, церковные колокола перекликаются на озере, и над вечным покоем я слышу голоса мёртвых опять - похороны, ранние смерти, смерти в пышности, смерти в нищете -- То, что вы не нарисовали, нарисовали нам в жизни. В тот день я снова проснулся на скамейке в парке, глядел на то, как разливаются с этой стороны неба облака и как под ними облака плывут на ту сторону, глядел на ветви, как тянущиеся к небу руки. На лице была колючая борода, под ногами был грязный снег, я понял тогда. В моей жизни осталась только долгая зима.

（Алексей Саврасов «Ранняя весна. Оттепель», 1880-е годы)

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить — не поле перейти.

剩我一人，一切溺于伪善。

度过一生——并非穿越旷野。

（Из «Гамлета» Б.Пастернака)

（《哈姆雷特》帕斯捷尔纳克）

“他的才能主要在七十年代显现。在最后的十五至二十年间，他已经不再参展而几乎被人世人遗忘。我无意在此讨论他为何退出绘画领域，只想强调一点：在人生最后十五至二十年内，他穷困潦倒、万念俱灰……”我听说，八二年有人在莫斯科的一个村庄碰到我老师。老爷爷，你在那里干嘛呢？他说，我在观察自然。你长大了，也要像我这样画画。我不禁感慨万千——仔细听，雪在融化、地底有水声，鸟鸣稀疏中阳光宁静……你要去画，画得不见云雀、却闻歌声——又是一个早春时节。

«Расцвет его таланта принадлежит, главным образом, к семидесятым годам. За последние 15-20 лет он уже не являлся на выставках, и о нем как бы забыли. Здесь не место разбирать те причины, в силу которых он ушёл с арены живописи, скажу одно: жизнь его за последние 15-20 лет была беспросветна и трагична...»Я слышал, что в 1882 году кто-то столкнулся с моим учителем в одной из московских деревень. Дедушка, что ты там делаешь? - Наблюдаю за природой, он ответил, - подрастешь, нарисуй таким же образом, как я. Я не мог не впечатлиться -- слушай внимательно, снег тает, в земле шумит вода, солнце безмятежно в неясном пении птиц. Пиши её так, чтобы жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно. Вот другая ранняя весна.

（Алексей Саврасов «Могила на волге. Окрестности Ярославля», 1874)

笔头沉重，喉头干涩，我又想起你，新生的死亡。你来过，在我画布上留下深深的划痕，我不再迷信风景的和谐。我这么画你，我甚至来不及看你，我画下每一幅都是想起你时的风景——某一座教堂、你的钟声，某一条河、你的忘川，某一棵树、你向天空伸出手臂，某一层雪、我还要面对多少个冬天——

Тяжела кисть, сух голос, тебя вспоминаю опять, новорождённая смерть. Ты приходила, оставляя глубокие царапины на моём холсте, я больше не фетишизирую гармонию пейзажа. Тебя так рисую, на тебя даже посмотреть не успел, нарисовал каждый пейзаж, когда о тебе думаю: некая церковь -- твои колокола, некая река -- твоя Лета, некое дерево -- ты к небу руки протянула, некий слой снега -- сколько зим мне ещё предстоит пережить?

（Алексей Саврасов «Ранняя весна. Оттепель», 1880-е годы)

忽然，我听见，窗外有鸟鸣声。回到你留痕处，我发现，白嘴鸦飞来了。

Вдруг, слышу, за окном птичье пение. Вернувшись туда, где царапины оставила, заметил, грачи прилетели.

Хочешь мне сказать по секрету,

Что уже миновала Лету

И иною дышишь весной.

你是想悄悄告诉我

你已涉过忘川

呼吸着另一个春天

（Из «Поэмы без героя» А.Ахматовы)

（《没有主人公的叙事诗》阿赫玛托娃）